Виктор НЕКРАСОВ
Написать о Елене Фёдоровне Востриковой, а по-простому, по-деревенски о бабе Лене, собирался не раз, да всё как-то не решался. Мы же привыкли к тому, что пишут о людях неординарных: передовиках производства, фермерах, бизнесменах, о талантливых музыкантах или учителях-новаторах. А тут простая крестьянка, чей пятидесятилетний стаж в колхозе не так просто измерить ни в рублях, ни в трудоднях или иных единицах. Тем не менее, именно такие, как она, кормили страну, добывали уголь и руду, строили города и всё то, что было в огромной стране СССР. Простые труженики вроде бабы Лены, о которой я и хочу поведать.
Беседовать с ней довелось в Верхнематрёнском доме-интернате для пожилых людей и инвалидов, куда полтора года назад она переселилась из небольшого ветхого домика, что расположен буквально в двадцати метрах от нового места жительства. Она бы и не оставила родной дом, утопающий в зелени плодового сада, да справляться с печным отоплением становилось всё сложнее. Годы сказываются, а самое главное - тяжело для старой женщины одиночество. Сейчас живёт в уютной комнате. Столик для божницы с несколькими иконами, как и положено, в красном восточном углу, удобная кровать, тумбочка и шкаф для личных вещей, коврик на полу и шторы.
- Войти можно?
- Входите-входите, Виктор Иванович. Давненько с вами не виделись. Почитай с тех пор, как ушла из своего дома, - с нескрываемой радостью ответила Елена Фёдоровна. - По какому это поводу решили проведать старушку? – с неким озорством, свойственным неунывающим людям, спросила она.
Должен пояснить, что знаком с Еленой Фёдоровной лет сорок, да и жили на одной улице. За это время сложились очень тёплые, почти родственные отношения.
- Да прослышал я, что скоро у вас юбилей, 95-летие будете отмечать, вот и решил написать о вас, чтобы читатели узнали.
- И что обо мне писать-то, я ж никакая не знаменитость. Отживший элемент или, как сейчас говорят, лекторат.
- Я бы так не сказал. О знаменитостях и так уже писано-переписано, а о жизни простых тружеников, каких миллионы, мы маловато знаем.
- Ну, коль так, давайте выйдем на улицу, там беседки есть, как раз для разговоров.
Прежде чем задать первый вопрос, я сфотографировал героиню очерка. Полагаю, у читателя, увидевшего фотографию, могут возникнуть сомнения: « Неужели этой жизнерадостной и милой женщине 95 лет?» Именно так. Её натруженные руки, покрыты глубокими бороздами морщин. Они почему-то напомнили мне как бы выступившие на поверхность корни векового дуба. А как проницателен её взгляд и еле заметная, искренняя и доверчивая улыбка.
Предвосхищая мой первый вопрос, баба Лена нетерпеливо спросила: «Можно с рождения начинать?»
- Конечно, из того, что помните о детстве, юности.
- Родилась я 16 сентября 1919 года в селе Верхняя Матрёнка Усманского уезда Тамбовской губернии. Мои родители - небогатые крестьяне. Да в селе и не было богатых. В хозяйстве, как помню, имелись лошадь, корова. Куда же без неё? Овцы ещё были да разная птица. Отца звали Фёдором Степановичем, а мать- Полиной Сергеевной. Воспитывали четверых детей: двоих моих братьев Ивана и Алексея, сестру Ольгу и меня. Оба брата погибли в Отечественную войну, а сестра прожила 80 лет. Земли было мало, да и ту на одной лошади толком не обрабатывали. Худо- бедно, а выращивали понемногу пшеницу, рожь, овёс, просо, овощи и табак возле дома. В магазине покупали керосин, соль да спички. Одёжу кое-какую покупали, а обувку дома делали. В школу не ходила. Самой было как-то не в охоту к учёности, да и родители не настаивали. Приходила не раз учительница, звала, пугала интернатом, да на том и осталось. Так что я фактически неграмотная, раньше, когда помоложе была, немного каракули писала да по слогам читала, а сейчас и совсем всё забыла. Прялку мне купили, и лет с восьми пряла пряжу, носки, варежки вязала. Тут и была моя учёба. А когда поняла, что надо учиться, так уже невестой стала. Много приходилось работать: снопы вязать, копнить, картошку обрабатывать, грядки с овощами поливать, за скотиной ухаживать. Вот такое моё детство. И юность не отличалась переменами. Всё та же работа, работа…
- Вы, конечно, помните, как проходила коллективизация, как изменилась жизнь после вступления родителей в колхоз. Не поделитесь ли своими мыслями на этот счёт?
- В колхозы вступали с надеждой, что жизнь будет лучше. У нас в селе организовали не то семь, не то восемь колхозов. Маленькие они были в то время. Наш назывался «Коневод». Помню только, как мы всей семьёй плакали, когда уводили нашу лошадь в общую колхозную конюшню. Сначала вроде жили немного лучше, зерна выдавали больше, чем мы собирали со своего поля, а потом стали давать всё меньше и меньше. Денег за работу никаких не платили, начисляли так называемые трудодни. Мне исполнилось лет четырнадцать, когда начался голод. Вот уж чего врагу не пожелаешь! Настоящий хлеб вообще не ели года два, суррогат из мякины да отрубей мама пекла, на огороде тоже ничего не родилось. Не знаю, как мы выжили, а в селе многие в те годы поумирали. С пятнадцати лет ездила на заработки в совхоз «Петровский», чтобы хоть как-то одеться, обуться и купить самое необходимое по хозяйству. Три сезона обрабатывала там по пять гектаров свёклы. Убирали вручную, копачами до октябрьских праздников, а то и дольше. Платили, правда, неплохо, но и «терпужить» приходилось от темна и до темна.
- А отдыхать, на танцы бегать время находили? Наверное, и влюблялись, как во все времена?
- Конечно, что же мы не люди что ли. Собирались по вечерам на улице, а зимой в какой-нибудь просторной хате или клубе, пели, плясали. Любила я плясать да частушки петь. Бывало, никто меня не перепляшет. В 1937 году познакомилась со своим будущим мужем, Петром. Он только из армии вернулся. Полюбили друг друга и поженились. Через год родилась дочка, Марией назвали. Да недолго длилось счастье. В декабре 41-го похоронку я на своего Петра получила. Под Москвой погиб смертью храбрых. Так и стала в 22 года вдовой.
- А каково в войну жилось, Елена Фёдоровна?
- Всем было тяжело. И голодно, и холодно, и страшно. Немец – то чуть до нас не дошёл, под Воронежем его остановили, проклятого. Почтальона боялись: вдруг похоронку на кого из ближних принесёт.
- Ох, и поработала я в жизни, - улыбается Елена Фёдоровна. – Боевая была, и посылали меня всюду. Наравне с мужиками работала на скирдовке соломы, на молотилке, на мельнице.
- В числе других верхнематрёнских девчат лет 20 - 25-ти меня, как самую боевую, определил председатель колхоза ехать на торфа. Я в слёзы, - вспоминает Елена Фёдоровна.- Не хотелось уезжать из родного дома, а куда денешься? Раз председатель назначает – отказаться никак нельзя. Набрали человек 15 девушек, погрузили, как солдат, в товарные вагоны и отвезли в Ярославскую область. Трёхгодовалая дочка моя осталась на мамином попечении.
Известно, что до войны, да и в послевоенные годы тепловые электростанции работали именно на торфе. Основными сезонными работниками на его добыче были женщины. Немногие мужчины занимали постоянные должности инженеров, мастеров, учётчиков. Уже после войны необходимость в «торфушках», как их ласково называли, практически отпала. Появился первый торфоуборочный комбайн. Добыча стала механизированной.
- Если можно, расскажите подробнее о работе на торфяниках. Очень интересно.
- Сойдёт снег, просохнет немного земля , и начинается наша работа. Весной и летом сушили торф, осенью грузили его на составы. Иногда и в зиму убирать оставались. Весь погрузим – тогда и домой. Работа очень тяжёлая и грязная. С ранней весны и до поздней осени, от темна и до темна мы простаивали в вязкой холодной жиже. Зарплата зависела от выработки, поэтому старались не пропускать погожих летних деньков и махали лопатой без выходных. Нам выдавали по 700 граммов ржаного хлеба в день - хорошего, без коры и лебеды. Немного съешь, а остальное возьмёшь с собой на работу. Платили неплохо, иногда вместо денег давали шали и платки, отрезы ткани. Мы могли сшить себе платье даже из крепдешина, а ведь стоил он очень дорого. Приезжала домой и модничала. Шесть «торфяных» сезонов отработала. Выдержала! – с какой- то гордостью за себя закончила Елена Фёдоровна.
Беседа длилась уже больше часа, и моя героиня начала беспокоиться: по распорядку дня близился полдник.
Задал ей еще два вопроса - как сложилась личная жизнь после войны и кто из сельских руководителей запомнился ей, оставив о себе добрую память?
- А как она сложилась? - разводя руками, произнесла Елена Фёдоровна. – По-разному, и хорошо, и плохо. На то она и жизнь. В 1947 году умерла моя дочка Мария. Не смогли её спасти врачи. В конце того же года вышла я замуж за Никонова Александра Павловича. Он фронтовик, имел много наград, работал налоговым инспектором. Сорок лет мы с ним прожили душа в душу. В 1950 году у нас родилась дочка, Валя. Похоронила я мужа лет двадцать назад. Дочь прожила всего шестьдесят лет. Внук Володя от неё был, и тот умер. А меня вот до сих пор Господь никак не заберёт. Трудилась я до 65 лет. Летом - на свёкле, а зимой- на разных работах.
Из сельских председателей самыми авторитетными и уважаемыми были Виктор Алексеевич Анцилевич, Полина Михайловна Астанкова и Сергей Васильевич Жаворонков. А из колхозных председателей на первом месте, конечно, Алексей Фёдорович Астанков и Александр Николаевич Никонов. (Последний – племянник мужа Елены Фёдоровны). Из скромности она об этом умолчала. Сейчас Александр Николаевич Никонов – заместитель главы администрации Липецкой области.
Закончилась наша беседа с женщиной, смыслом жизни которой были труд, семья, забота о ближних. Думается, жила и живёт она по христианским заповедям, не делая зла никому, не обременяя никого заботами о себе.
- Спасибо, Елена Фёдоровна, за интересный рассказ, за то, что согласились на встречу.
В администрации дома-интерната я посмотрел документы Елены Фёдоровны. Она награждена медалями «Ветеран Великой Отечественной войны» и «Ветеран труда».
Всем бы нам поучиться жизнестойкости, трудолюбию, житейской мудрости, вере в людей и себя у этой простой женщины-крестьянки, прошедшей через испытания, невзгоды, пережившей потерю близких людей, но не утратившей доброго отношения к миру.
Фото автора.