Около двух недель назад в редакции раздался телефонный звонок. Звонили из г. Тольятти.
- Алена Маньшина, - представились на том конце провода, - общественный помощник поискового клуба по розыску советских солдат, погибших в годы Великой Отечественной войны. У меня к вам просьба…
То, о чем рассказала Алена дальше, стало для нас, районных журналистов, не просто интересной информацией для газетной статьи, но и делом чести, если хотите, долгом потомков перед священной памятью наших земляков, павших на фронтах Великой Отечественной. А еще – не совсем известной страницей тех трагических событий, о которых как-то не принято говорить с высоких трибун в годовщины Великой Победы.
Но обо всем по порядку.
«РАССКАЖИ ЖИВЫМ»
В годы Великой Отечественной войны в районе Фолюш (г. Гродно, Белоруссия) существовал лагерь смерти – шталаг 324 (шталаг – сокращенное название немецких концлагерей для военнопленных). Он был создан немецко-фашистскими захватчиками в июле-ноябре 1941 года для массового уничтожения советских военнопленных и мирных граждан.
На площади 50 га, обнесенной колючей проволокой, было выкопано 96 землянок размером 6Х25 м каждая, где до осени 1942 года фашисты содержали советских военнопленных, а позднее мирных жителей, преимущественно стариков, женщин и детей. От голода, непосильного труда, пыток ежедневно умирали сотни узников.
О шталаге 324 повествуется в книге Давида Кагана «Расскажи живым»: «На волне победной эйфории первых месяцев войны отношение немцев к советским военнопленным было крайне жестоким, официально сориентированным на их массовое уничтожение. Заключенные были лишены медицинского обслуживания, элементарных бытовых и гигиенических условий. В холодное время заключенные не обеспечивались теплой одеждой, а жилые помещения не отапливались. Питание не было рассчитано на поддержание жизни, люди страдали крайним истощением, в дефиците была питьевая вода.
К этому надо добавить еще и непосильную работу, которой загружались военнопленные, а также издевательства и истязания со стороны лагерной охраны. Смертность в шталаге от голода, холода и болезней (тиф, дизентерия и др.) была очень высокой. Немногие военнопленные пережили первую военную зиму, чего и добивалась администрация лагерей и их берлинское руководство. В шталаге умерших хоронили в общих могилах-траншеях размером 33Х6 м и глубиной 2 метра. После войны было обнаружено 68 таких могил. По данным Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских оккупантов на территории Белоруссии, в шталаге 324 (353) было уничтожено 18 тысяч советских военнопленных».
СОЛДАТСКИЙ СМЕРТНЫЙ МЕДАЛЬОН
А. Маньшина сообщила, что при проведении полевых поисковых работ на территории бывшего лагеря военнопленных в г. Гродно военнослужащими 52-го отдельного специализированного поискового батальона Вооруженных сил Республики Беларусь эксгумированы останки 554 бойцов и командиров Красной Армии, замученных в немецком плену. Вместе с останками погибших воинов найдено 29 смертных медальонов и два лагерных жетона (stalag 353). Поисковые работы на месте бывшего лагеря военнопленных продолжаются.
Наша справка: солдатский смертный медальон использовался для опознания личности военнослужащих в РККА задолго до начала Великой Отечественной войны и был введен Приказом РВС в 1925 г. как документ, удостоверяющий личность. Медальон выдавался всем зачисленным на военную службу, независимо от рода войск. Первые образцы медальонов изготавливались в виде плоской жестяной коробочки с тесьмой для ношения на шее. Внутрь коробочки вкладывался стандартный бланк для заполнения данными его владельца: ФИО, год и место рождения, место призыва и адрес ближайшего родственника. Обычно указывались жена, мать или отец. В ходе боевых действий стало очевидным, что жестяной медальон негерметичен, а пергаментный вкладыш быстро приходит в негодность. В связи с этим были введены в обращение новые медальоны в виде пластмассового восьмигранного цилиндрического пенала, внутрь которого вкладывался бумажный листок в двух экземплярах. В военное время изготавливались и другие формы капсул. Со времен зарождения поискового движения поисковики задавались вопросом: «Почему так мало убитых имеют при себе смертные медальоны?». Говорят, было солдатское поверье: носишь при себе смертный медальон, значит, будешь убитым. Поэтому нередко практичные солдаты находили капсулам другое применение: для хранения швейных иголок, например.
Найти смертный медальон для поисковиков – большая удача. Это означает, что еще одним неизвестным павшим бойцом отныне станет меньше. Ведь еще Суворов говорил: «Война не закончена, пока не похоронен последний солдат».
Солдатский медальон – это еще и весточка родным от погибшего солдата, которая дошла до них через десятилетия. И пусть ее не получат матери и даже уже жены павших, а вот детям, внукам и правнукам выпало редкое счастье: вернуть из небытия имя своего славного предка, узнать, где и как он погиб, получить возможность побывать у него на могиле с последним поклоном.
Извещение со словами «пропал без вести» оставляло для семьи, получившей его, небольшую, но надежду, что их родной человек, может быть, жив. Это все-таки не похоронка. И, действительно, бывало, что на войне случались всякие чудеса. Поэтому пропавших без вести продолжали ждать дома.
Такое же известие должно было прийти к родным Ивана Парамонова, 18-летнего паренька из д. Петровка Каверинского сельского Совета тогда еще Талицкого района. С октября 1941-го года он не числился ни среди живых, ни среди убитых, ни среди раненых. Иван пропал. И уже никогда не вернулся в свою тихую деревушку, что в самом центре Черноземного края. О его печальной судьбе стало известно 73 года спустя, летом 2014-го.
Среди тех 29-ти смертных медальонов, найденных белорусскими поисковиками, один принадлежал Ивану…
Очень хорошо сохранилась запись на вложенном в нем листке: «Иван Алексеевич Парамонов, 1923 года рождения, уроженец д. Петровка Каверинского сельского Совета Талицкого района Воронежской области; адрес семьи – Матыцина А.Ф., Лебедянский сельский Совет, д. Ярлуково».
По этим данным поисковикам и предстояло найти родственников солдата. Но, как оказалось, задача эта была совсем непростой. Следов И. Парамонова и А.Ф. Матыциной в указанных в медальоне населенных пунктах отыскать не удалось.
Поисковики случайно вышли на Т.В. Загвозкину, медсестру врача общей практики Лебедянского ЦОВП. По долгу своей службы Татьяна Васильевна знает каждого жителя Ярлуково. Как и все, кто в дальнейшем узнавал об этой истории, Татьяна Васильевна всей душой откликнулась на просьбу помочь хоть что-то узнать о судьбе Парамоновых – Матыциных. Она опросила практически каждого жителя Ярлуково, кто по возрасту мог хоть что-то рассказать об А.Ф. Матыциной (ни ее имени-отчества, ни кем она может доводиться Ивану, не было известно, что еще больше осложняло поиск). Старожилы не могли вспомнить женщину с такими инициалами…
ЯРЛУКОВО
Сразу же после звонка в редакцию из Тольятти к поискам подключились сотрудники газеты. Мы двигались в одном направлении с Татьяной Васильевной, чтобы не упустить ни единой зацепки. Сначала отправились в Ярлуково.
Богатейшая, говорят, когда-то была деревня. Многих здесь раскулачили. Сохранившиеся с той поры до нынешних дней кирпичные дома с большими окнами – сплошь дореволюционной постройки. Те, что строили в первые годы советской власти – в основном саманные. Сегодня это полузаброшенная деревушка, где ухоженные, добротные дома соседствуют с нежилыми усадьбами, избами, поросшими под самую крышу бурьяном. Тем не менее, в деревню провели газ, совсем недавно отсыпали центральную улицу шлаком, сюда приезжает автолавка с продуктами, глава сельской администрации О.Н. Малыхин – здесь частый гость.
В поисках местных старожилов медленно едем вдоль деревни. На завалинке у своего старенького домишки грелась на сентябрьском солнышке 87-летняя Мария Васильевна Иванова.
- Матыцина А.Ф., говорите? Нет, не помню такую, - машет головой старушка в ответ на наш вопрос. - Ивана Парамонова тоже не знала. Много их не вернулось с войны. Вот и дядя мой родной Стефан (он тоже из Ярлуково) там голову сложил…
Позже из разговора с ярлуковцами стало ясно: у каждого из них была своя история о родных, павших в годы войны или вернувшихся с фронта, которую они бережно хранили в своих семьях вместе с оставшимися от них фотографиями и документами.
К примеру, Мария Сергеевна Чернышова, которая родилась в 1938-ом и осталась в 40 лет без мужа, жила вдвоем с мамой Дарьей Трофимовной – вдовой погибшего на фронте Сергея Артамоновича Губина.
- Мама всю жизнь ждала папу, хоть и получила на него похоронку, - с дрожью в голосе говорит Мария Сергеевна. – Ведь она так и не вышла ни за кого замуж. Закон у нас в семье такой что ли, еще дед мой завещал своим дочкам: венчанным второй раз замуж не ходить. Я тоже не теряю надежды узнать хоть что-то про своего отца. Каждый раз смотрю по телевизору передачи, где рассказывают о найденных останках советских солдат времен Отечественной войны, и жду: вот-вот назовут имя моего папы… Кстати, мама мне много рассказывала про старину. С ее слов знаю, что в деревне была какая-то Анна Матыцина. Она потом уехала в город. А вы спросите у Ивана Матыцина, ведь она в их семье жила.
МАЧЕХА
В Ярлуково Матыциных совсем немного. Точнее, всего одна семья.
Таисия Васильевна родом из Средней Матренки, в 1971 году вышла замуж за Ивана Михайловича Матыцина, с тех пор и живет в Ярлуково.
- 30 лет мы прожили под одной крышей со свекром Михаилом Пименовичем, - рассказывает Таисия Васильевна. – Он был с 1914-го года, воевал. Умер в 2005-ом. Свекровь, Вера Кузьминична, - в 2001-ом. Со слов свекра знаю, что его мама умерла. А отец Пимен привел в дом мачеху. Но и она не задержалась на этом свете. Тогда Пимен женился в третий раз. Женщина та была из Каверино, это я знаю точно. Детей приемных она не жаловала. Золовка моя не раз говорила: «Мама Вера рассказывала, что ее неродная свекровь тетка Нюра (Анна – по-деревенски) обижала и пасынка, и его жену. Поэтому молодые отделились от родителей». Позже Анна Матыцина, похоронив мужа, продала родительский дом его сыну Михаилу, то есть моему свекру, и уехала из деревни.
Примерно в 1974 году она приезжала на Пасху в гости к Михаилу Пименовичу. Но ночевать у нас не осталась. Высокая такая, сухощавая женщина. Я ее сама видела. А вот имени точно вам не скажу. Так и осталась она для приемных детей чужой, неласковой, потому, наверно, никто из них за судьбой мачехи не следил.
В ПЕТРОВКЕ ПАРАМОНОВЫХ НЕ ПОМНЯТ
Деревня Петровка, если ехать по полевой дороге, находится километрах в девяти от Ярлуково - для наших предков – сущий пустяк. Рассказывали, что женщины из Петровки пешком шли через Ярлуково на ярмарку в Усмань.
Вот где царит запустение! Жилых домов совсем немного. От иных построек осталась лишь небольшая куча кирпичей, проглядывающая сквозь заросли сорной растительности.
- О старых временах вы тут ничего не узнаете, - покачала головой местная жительница Светлана Семеновна Янковая. – Вы езжайте на центральную усадьбу – в Паршиновку. Там теперь живет Александр Михайлович Парамонов. Возможно, он тот, кого вы ищите.
Александр Михайлович встретил нас у своего дома. Об Иване Парамонове с ним уже разговаривала Т.В. Загвозкина. Он уверен, что в его роду такого человека никогда не было.
- Вот наша семья: мама Анна Григорьевна (1922 года рождения), ее братья – Кирилл (погиб на фронте), Герасим (он вернулся с войны) и Михаил. А других Парамоновых в Петровке, насколько мне известно, не было…
Не раздобыли мы никакой информации и в Каверинской сельской администрации. Узнав, в чем дело, специалисты подняли сохранившиеся у них с довоенной поры некоторые похозяйственные книги. О Парамоновых из Петровки – ничего. К сожалению, полный архив Каверинского сельского Совета за те годы был утрачен.
ИВАН РОДИЛСЯ 9 МАЯ
Итак, поездка в Ярлуково и Петровку, занявшая практически целый день, не принесла сколь-нибудь явных результатов. Мы так ничего конкретного и не узнали о родственниках погибшего бойца.
Помощь пришла от работников Добринского ЗАГСа. Его сотрудники Н. Бредихина, В. Погалова и Е. Зеленова по сохранившимся у них архивам (а точнее, документам о рождении и смерти, выдаваемым на руки гражданам) сумели назвать точные имена членов семьи Ивана Парамонова.
Архив за 20-е годы прошлого века в Каверинском сельсовете, действительно, не уцелел. В 30-е годы многие каверинцы стали восстанавливать свои документы, а именно свидетельства о рождении.
«Книга восстановления записей о рождении за 1939-40 гг. по Талицкому ЗАГС» оказалась ценнейшим источником информации.
Здесь отыскалась запись акта о рождении замученного позже в плену Ивана Алексеевича Парамонова. Будучи 16-летним пареньком, он лично обратился в ЗАГС с просьбой выдать ему дубликат свидетельства о рождении. В документе говорится, что родители Ивана, родившегося, кстати, 9 мая 1923 года, – Алексей Васильевич и Анна Фолимоновна Парамоновы. Место их постоянного проживания – д. Петровка. На момент рождения ребенка (Ивана) отцу было 26 лет, матери – 24 года. В графе «особые отметки» значится, что возраст Ивана восстановлен заключением врача от 22.04.39 г.
Теперь мы точно знаем имена родителей Ивана Парамонова. Более того, отыскалось свидетельство о рождении его младшего брата – Михаила. Тот появился на свет 1 июля 1937 года. Правда, свидетельство о рождении забирал, согласно данным в графе «заявитель», его двоюродный брат Иван Ильич Парамонов. Почему так получилось, стало понятно, когда отыскалось свидетельство о смерти отца новорожденного – Алексея Васильевича Парамонова. Он умер 6 мая 1937 года, то есть ровно за два месяца до рождения своего последнего сына. Причина смерти, указанная в документе, банальна: «отравление алкоголизмом». Кстати, этот документ был выдан на руки брату умершего – Парамонову Ивану Васильевичу.
Мы можем предположить, как Анна Фолимоновна Парамонова стала Матыциной. Овдовев в 39-ом году, она снова вышла замуж в соседнюю деревню Ярлуково за Пимена Матыцина. Поэтому сын Иван и указал в смертном медальоне адрес семьи: Ярлуково.
Что касается судьбы самого Ивана, то установлено, что он попал в плен под Ельней 8 октября 1941 года. Находился в уже известном нам шталаге 324 под лагерным номером 10657, погиб в плену 7 января 1942 года, так и не встретив свой 19-й день рождения.
* * *
Теперь нам известно, как звали ближайших родственников Ивана Парамонова, потомков которых предстоит отыскать. Но сделать это мы сможем лишь с вашей помощью, уважаемые читатели.
Мы хотим обратиться ко всем, кто когда-то жил в Петровке или Ярлуково, возможно, учился, дружил или работал с кем-то из Парамоновых. Любая информация, полученная от вас, будет важна для дальнейших поисков родственников погибшего бойца.
Их розыск параллельно ведут поисковики из Тольятти и Белоруссии – совсем чужие для нашего земляка люди, но заинтересованные в том, чтобы теперь уже на небезымянную могилу солдата приехал кто-то из его потомков.
Если у вас есть что сказать, звоните, пишите или обращайтесь лично в редакцию «Добринских вестей».
О ходе поисковых работ редакция еще напишет.
О. ФРОЛОВА.
(При подготовке публикации были использованы справочные материалы сайтов http://www.polk.ru, jhranitels.ru›forum/showthread.php).